Человек стареет.

Нервно-психические нарушения, встречающиеся в пожилом и старческом возрасте, по существу могут быть отнесены к органическим, хотя в начальном периоде старения специфических органических изменений обнаружить в мозгу не удается, если не считать явлений атеросклероза, уже имеющих в большинстве случаев вполне выраженный характер в этом возрасте. В основе сосудистых психозов лежат изменения стенок сосудов, в основе старческих — атрофия вещества мозга, значит, нервно-психические нарушения возраста обратного развития — инволюции, как иногда называют этот период человеческой жизни,— можно, бесспорно, относить к группе органических.

Старение не очень приятный период в жизни каждого. Особенно тяжело переживают это женщины в силу биологических особенностей своего организма. Помимо разных неприятных ощущений, они испытывают обостренное сознание снижения своей полноценности. В этот период они очень чувствительны к разным неприятностям и очень ранимы. Иногда это, по сути дела, вовсе и не неприятности, а обычные житейские трудности, перерастающие для них в психические травмы.

Вот пример. Женщина с хорошим мягким характером любила мужа, растила дочь, но выдала ее замуж не так, как ей хотелось бы. В общем все было хорошо: и зять неплохой, и дочь вышла по взаимной любви, но ей надо было уехать на Дальний Восток на длительное время. Разлука с дочерью превратилась в целое горе. А тут еще одна «неприятность» — пришлось из любимого арбатского переулка переехать в новый район. Главное, что, получив отдельную квартиру, женщина лишилась и своих друзей — соседей, с которыми в добрых отношениях прожила почти четверть века и которые стали как бы родными. Кроме того, в свои 56 лет она раньше и не думала бросать работу, а тут вышло так, что ездить надо было очень далеко от нового дома. Она решила некоторое время отдохнуть и перейти на пенсию. Сначала, когда дел по оборудованию новой квартиры было много, одиночество не очень тяготило ее, хотя ей очень хотелось бы посоветоваться с приятельницей о том, как и что сделать. Но разговаривать с ней она могла пока только мысленно. Потом все устроилось, наладилось, собирались даже отпраздновать новоселье и пригласить старых друзей, но тут от дочери пришло «грустное письмо», в котором она писала, что отпуска мужу не дают и что ее приезд, на который мать очень надеялась, откладывается на неопределенное время. После этого письма женщина начала тосковать. Мир как бы потускнел, все стало казаться мрачным и тяжелым, У нее появилась какая-то непонятная и необъяснимая тревога. Тревожило буквально все. Вспомнила, например, что у дочери часто бывали в детстве ангины, стала беспокоиться, что и теперь она будет болеть, так как там сырой климат. Да еще в поселке, где жила дочь, вероятно, нет специалиста отоларинголога, так что ей в случае болезни придется ехать по тайге в пургу, и она обязательно собьется с пути и замерзнет. Когда муж говорил о нелепости и необоснованности ее тревоги, больная успокаивалась, но ненадолго: либо снова начинала беспокоиться о прежнем, «представляя какие-нибудь новые страшные детали», либо находила новый повод для беспокойства. Стала испытывать страх при опозданиях мужа. Не могла в это время усидеть на месте, суетилась, подбегала к окну или к двери, выглядывала в окно или прислушивалась, не идет ли муж. Рисовала себе картины его гибели под колесами автобуса или от нападения бандитов. Тревога и страхи усиливались при наступлении темноты. Боялась сидеть в темноте и боялась зажечь огонь, чтобы не увидели, что она одна в квартире, и чтобы не взломали дверь. Ей стало казаться, что ее могут обвинить в чем-то и отдать под суд или посадить в тюрьму за то, что она хотела бы, чтобы дочь и зять «бросили тайгу и возвратились в Москву». Она все чаще плакала и все меньше внимания обращала на житейские дела, хотя в прежнее время была очень аккуратной. Теперь же по несколько дней не убирала квартиры, иногда даже посуда оставалась немытой. Если все же принуждала себя взяться за работу, то все, что называется, валилось из рук — «пропала ловкость и сноровка». Она то бессмысленно бегала из угла в угол, то сидела на одном месте и как бы застывала в позе тоски и отчаяния — словом, стала совсем другой: нерасторопной и как бы бестолковой. Все чаще начинала думать, что ей не стоит больше жить на свете, что она дочери все равно не дождется, а для мужа уже является обузой, так как даже обед перестала ему готовить. Иногда становилось так тяжело и страшно, что смерть стала казаться легким избавлением и от настоящего состояния и, главное, от будущего, которое еще во много раз тяжелее настоящего, так как должны случиться какие-то непоправимые несчастья. Видела страшные сны, иногда даже слышала какой-то незнакомый голос, которого очень боялась и который «советовал» ей не жить. Она рассказала об этом мужу, понявшему, что она больна, и обратившемуся в психоневрологический диспансер. К ним домой пришел психиатр, выписал путевку в больницу, но муж все не решался помещать туда жену против ее желания, так как она умоляла не отправлять ее в сумасшедший дом, где с ней сделают именно то страшное, чего она так боялась. Муж все время был, что называется, настороже и следил за больной. Однажды он задремал в кресле и, проснувшись, заметил, что жены в комнате нет. Спохватившись, он бросился на кухню и застал там ее в тот момент, когда она завязывала петлю на шее. После этого колебания мужа кончились, и женщина была срочно помещена в психиатрическую больницу. Через полтора месяца она вернулась домой и в разговоре с мужем удивлялась, почему ей тогда все казалось таким страшным.

В данном случае несчастья не произошло, и женщина вернулась из больницы выздоровевшей, но очень часто трагедия совершается еще перед поступлением в больницу или даже перед обращением к психиатру. Такие состояния, конечно, наступают не у каждой женщины (да и у мужчины, что, впрочем, встречается значительно реже), однако надо о них помнить. Симптомы при этом могут быть и более тяжелыми, бредовые идеи — более выраженными, галлюцинации — более упорными и отчетливыми. Может все протекать и значительно легче. Просто женщина становится капризной и раздражительной, у нее появляются не свойственные ей ранее истерические реакции. По временам она как бы спохватывается, снова делается спокойной, потом из-за какого-нибудь мелкого пустяка все начинается сначала. С течением времени все эти проявления окончательно проходят, и удивившая всех своим «перерождением» женщина снова становится прежней — тихой, спокойной, милой, заботливой.

Психиатры из заболеваний, свойственных этому возрасту, различают инволюционный параноид (бред), инволюционную истерию и инволюционную меланхолию (она же пресенильная депрессия). Следует отметить, что почти всегда они протекают благоприятно и заканчиваются выздоровлением. Могут, правда, наступать и рецидивы, которые тоже, в общем, хорошо поддаются лечению. Только в очень редких случаях пресенильные заболевания, если они начались в уже другом, более позднем старческом возрасте, переходят в старческие психозы.

Типичен для инволюционного параноида так называемый «бред малого размаха», ограничивающийся мелкими житейскими делами.

Женщина 60 лет, одинокая, пенсионерка, переехала в новую квартиру и проживала с новыми соседями, к которым относилась с самого начала подозрительно. Особенно не нравилась ей соседка, тогда как с ее мужем, человеком лет 30—35, у нее отношения были более приличные. Он, конечно, тоже настроен против нее, так как ее вселение прошло против желания соседей, мечтавших освободившуюся комнату закрепить за собой. Соседка будто бы неоднократно говорила: «Откажись от этой комнаты, все равно не дам тебе жить в ней».

После первых «столкновений» отношения внешне как будто наладились, но женщина все время оставалась настороженной и подозрительной. Ее угощали то пирожком, то супом, то вареньем, она все «принимала с благодарностью», но ни к чему не прикасалась и выливала в унитаз тайком, чтобы никто не видел.

Соседи уехали в отпуск, и новая жилица в их отсутствие тщательно обследовала всю квартиру. Где-то она нашла хлорофос и сразу решила, что он приготовлен для ее отравления. Она взяла бутылку, пошла с ней в аптеку, чтобы выяснить, можно ли этим отравиться, и после утвердительного ответа была «окончательно убеждена», что соседи ей готовят смерть — «уж очень им нравилась моя комната».

Когда сосед был дома один, больная стала его упрекать: «Костя, неужели тебе меня не жалко? Я ведь и так скоро умру, ведь я и стара и больна. Зачем тебе брать такой грех на душу?!» Молодой человек в ответ засмеялся, а женщина поняла это как подтверждение — «даже не отказывался!»

Однажды она варила варенье и отошла только на минутку из кухни, где осталась соседка. Этого было достаточно, чтобы лишний час варить варенье и «убить то, что могла подсыпать соседка». Когда попробовала варенье, оно показалось ей горьким, тогда она ягоды выкинула, а сироп оставила, пожалела выливать: «Целых два литра такого хорошего сиропа!» Через несколько дней к ней пришла гостья. Угощала она ее сиропом и сама пила с ним чай. Гостья осталась ночевать, и все время жаловалась на жажду, спрашивая, чем это ее угостили. Сама женщина тоже много пила в этот вечер и рассказала обо всем гостье, которая, выслушав ее, сказала: «Ну, это ты уже хватила через край, а впрочем, все бывает». Слова «впрочем, все бывает» гостья говорила с каким-то особым выражением и усмешкой. Это тоже показалось новой жилице странным, и она больше эту знакомую к себе не приглашала. Еще раз попробовала сироп и снова почувствовала сухость во рту, горечь и боли в животе. Носила сироп на анализ в аптеку, но ей там отказали. Так она и хранит этот сироп и привезла его с собой в больницу как доказательство того, что она не больна и говорит «чистую правду».

Но этим козни соседей не ограничились. В их присутствии больная старалась не выходить из своей комнаты даже ночью. Однажды соседка пыталась еще ее отравить, подослав медсестру, свою родственницу, делать ей «витаминные уколы». Больная отказалась их принимать и «тем избавилась от неминуемой смерти». Тогда ее решили спровоцировать «на разврат». Муж соседки однажды принимал ванну и будто бы постучал ей в дверь с просьбой потереть ему спину. Она отказалась с негодованием, так как «сразу поняла», к чему все это приведет: в комнате был спрятан свидетель, который подтвердил бы, что видел ее с соседом в ванной. «А за это выселяют»,— заключила свой рассказ больная. Она глубоко убеждена, что ее хотят убить, спровоцировать, лишь бы завладеть ее комнатой, и она готова бороться, ходить с жалобами, добивается, чтобы соседку судили, освободив тем от нависшей над нею опасности. Она уже побывала в милиции, и в суде, и в прокуратуре района, откуда ей посоветовали обратиться в психиатрическую больницу. Легла в больницу очень охотно, так как здесь считала себя в безопасности. Во всем остальном это спокойная, рассудительная женщина с хорошо сохранившейся памятью, достаточно крепкая физически. Можно ли что-нибудь предпринять, чтобы избежать неприятностей инволюционного периода? Несомненно, можно. Прежде всего, если даже самые мелкие неприятности для больного имеют большое значение, значит, обязанность близких оберегать от них стареющих родных, чаще всего мать. К ней надо проявлять максимум внимания, теплоты и ласки — всего, в чем старые люди так нуждаются и чего они порой не имеют.

Если родителей довольно часто можно упрекнуть в избытке внимания к детям и чрезмерной опеке над ними, то детей почти всегда упрекнуть тут не в чем. Чаще всего эгоизм молодых ничего не замечает, кроме своих влечений, не признает никаких обязанностей и не упускает ни одного из своих «прав». Для молодого человека сви­дание, назначенное с девушкой, гораздо важнее, чем тревога и беспокойство матери, которой он мимоходом может заметить: «Ну, чего ты? Маленькая, что ли? Одной скучно? Подумаешь!» Такие ответы не редкость. А между тем многих трагедий старения могло бы и не быть, если бы дети относились внимательнее к своим родите­лям и уделяли им хотя бы сотую часть того внимания, которое получили в свое время от них. Нельзя также раздражать пожилых людей, противоречить им, делать обидные замечания — наоборот, следует создавать вокруг них щадящую обстановку. Очень большое значение имеет хороший сон. Если человек спит мало или плохо и не чувствует себя после ночи отдохнувшим, если он раздражительнее, чем был раньше, если у него без видимой причины понизилось настроение, долг молодых поинтересоваться, почему это произошло, что было причиной изменения состояния пожилого человека. Иначе можно пропустить начало заболевания, о котором мы только что говорили.

В этом же возрасте обратного развития неизбежно встречается и такая болезнь, как атеросклероз. Он может поразить и поражает любой орган человеческого тела, в том числе и головной мозг, что нас в данном случае интересует больше остального. Если инволюционные заболевания встречаются редко, то об атеросклерозе этого не скажешь. Атеросклероз не щадит почти никого, но протекает у большей части людей благополучно, нередко в комбинации с гипертонией.

Начинается он незаметно, постепенно. Человек к концу четвертого десятка лет еще чувствовал себя сильным, вполне здоровым, бодрым и полностью работоспособным. Он хорошо спал, прекрасно ел, был весел, любил пошутить, не отказывался от «рюмочки», но отнюдь не злоупотреблял спиртными напитками, даже такими «дозволенными», как пиво. До сих пор он никогда ничего не записывал и все прекрасно помнил, особенно если дело касалось работы, к которой он относился очень серьезно и добросовестно. И по характеру он был человеком аккуратным и исполнительным. Однако к 50 годам стал замечать, что память начала слабеть: забудет иногда одно, перепутает другое, а потом неловко чувствует себя целый день. По совету одного из «стариков» завел записную книжку и стал туда все записывать, тем более что работа у него была не очень спокойная — мастер на производстве, на своем участке он по утрам давал всем задание. Он пользовался авторитетом и очень дорожил им, придавал большое значение своей аккуратности и с тем большим удовольствием стал все записывать — никаких ошибок у него не было. Настроение было ровным и скорее повышенным. Все шло хорошо, пока однажды он не оставил дома в старом рабочем костюме свою записную книжку. Он очень беспокоился, что без нее может что-нибудь забыть, хотя жена его подбадривала: «Всю жизнь работаешь на одном месте и вдруг перепутаешь — не может этого быть». На работу приехал вовремя, но не смог «обеспечить работой» свой участок. Пришлось прибегать к помощи других, к помощи начальства, и все-таки многое было упущено, причем как раз в конце месяца, когда надо было закончить выполнение плана. Ему сделали выговор «за срыв работы на участке». Он очень тяжело переживал не столько выговор, сколько самый факт потери памяти: «Как это я не мог вспомнить, кому что делать — позор, какой!» Вернулся с работы расстроенным, дома плакал, стал плохо спать, стал грустным и раздражительным, без записной книжки уже не решался идти на работу.

Его консультировал невропатолог и направил на лечение в нервно-психиатрический диспансер. После этого состояние больного значительно улучшилось, он продолжал работать на старом месте, старался уже не полагаться целиком на записную книжку, которая его «подвела», но продолжал ее вести и обращался к ней только в «сомнительных случаях».

У другого больного все началось с бессонницы. Этот 45−летний литератор день проводил за различными делами, а вечерами дома работал до 12 часов ночи, даже позже и потом крепко спал до самого утра. Так продолжалось до тех пор, пока однажды, несмотря на то, что он хорошо отдохнул и чувствовал себя как будто вполне прилично, он не смог заснуть после работы. С этого и началось. Иногда он засыпал только к утру и потом весь день ощущал себя разбитым, не мог творить, не мог выполнять и текущую работу. У него усилилась раздражительность, снизилось настроение и самочувствие. Врачи констатировали атеросклероз в начальной стадии, как и у первого больного.

Известный психиатр, покойный профессор В. А. Гиляровский, по его настоянию, прямо на консультации объяснил ему, что с ним происходит. При начальном атеросклерозе сосуды, стенки которых только начинают изменяться, все-таки уже не могут так быстро, как эго необходимо, адаптироваться к работающему мозгу, который требует большего прилива крови, чем не работающий. Поэтому больной не может теперь так быстро, как прежде, включиться в работу и сразу же работать с полной отдачей. Точно так же на выполнение одной и той же работы теперь времени и усилий требуется больше. Мозг, находящийся в рабочем состоянии, не может быстро перейти в состояние покоя — поэтому больной не может быстро успокоиться и сразу заснуть, если работа производилась вечером.

Пытливый журналист был удовлетворен консультацией, перестроил свой рабочий день и при новом режиме стал снова хорошо спать, но прежней работоспособности добился еще не так скоро.

Начальные стадии атеросклероза называют неврастеническими, так как вся симптоматика укладывается в неврастенический синдром: человек становится раздражительным, неуравновешенным, у него портится настроение, нарушаются сон и память, снижается работоспособность и пр. Для атеросклероза характерно и «мерцание симптомов», то есть они появляются, потом исчезают, снова появляются и снова исчезают…

При лечении и облегчении режима склеротический процесс может остановиться на многие годы. Состояние улучшается, работоспособность восстанавливается, и человек забывает о том, что он был болен и что ему необходимо выполнять предписанный режим. Такая забывчивость может привести в движение затихший и остановившийся болезненный процесс, остановить который второй раз уже труднее. К сожалению, жизнь устроена так, что человек не всегда может выполнять все врачебные предписания; хорошее самочувствие, с одной стороны, и жизненные потребности, с другой, подталкивают многих к нарушению режима. В некоторых случаях это «сходит с рук», ухудшения не наступает, в других даже при менее значительных нарушениях режима они могут быть налицо.

При неблагоприятном течении атеросклеротического процесса, от чего бы это ни зависело, возможно появление более тяжелых симптомов: судорожных припадков, галлюцинаций и бредовых идей (в случаях, сопровождающихся гипертонией и кровоизлиянием в мозг, которые в зависимости от локализации могут быть даже смертельными или приводить к тяжелой длительной инвалидности, когда человек надолго приковывается к постели).

После повторных инсультов возможно и развитие слабоумия. Атеросклеротическое слабоумие, обладая чертами, свойственными всем органическим психозам, все-таки во многом от них отличается. Самое существенное сводится к тому, что у больных очень долго остается критическое отношение к своему состоянию, сохраняется, как говорят, ядро личности, все ее специальные связи, все привязанности к родным и друзьям. Его эмоциональная жизнь не угасает, как бывает в других случаях слабоумия. При атеросклерозе, даже в начальных его стадиях, больной становится, наоборот, повышенно эмоциональным. В выраженных случаях говорят о так называемом слабодушии, когда человек не может без слез слышать или читать о трогательных вещах, плачет от радости при встрече с родными или друзьями и так же легко успокаивается. Нельзя не отметить и нарастающую раздражительность, проявляющуюся часто по пустякам и при неподходящих обстоятельствах, например вспышка гнева в публичных местах — в магазине, в кино и т. п.

Тем не менее, невзирая на указанные недостатки, человек, страдающий церебральной (мозговой) формой атеросклероза, остается почти прежним, хотя он как бы потускнел, поблек. Он еще может работать, но быстрее устает и производительность уже не та, стал жаловаться на головокружения, быстро уставать, плохо спать. Старые психиатры сравнивали больного атеросклерозом со старым домом — в нем еще можно жить, он еще может защитить и от холода, и от непогоды, в нем тепло и сухо, но все краски поблекли, потускнели, украшения изветшали и обвалились.

В настоящее время в некоторых случаях инсульта возможно хирургическое вмешательство — перевязка поврежденного сосуда. Если это удается сделать своевременно, у больного заметных нарушений почти не остается.

Предупреждение атеросклероза является очень важным и серьезным делом и во многом зависит от каждого из нас. Развитию его способствуют перенесенные в прошлом заболевания, профессиональные отравления тяжелыми металлами (ртутью, свинцом и др.), употребление табака, психические и физические травмы. Нельзя отрицать и значение алкоголизма, хотя патологоанатомы и не находят больших склеротических изменений у алкоголиков. Клинические же наблюдения говорят об обратном — уж очень часто атеросклероз и алкоголизм совпадают. Конечно, не все алкоголики попадают на стол анатома, вскрытия производятся по случайным поводам, и мнение о том, что алкоголь не способствует развитию атеросклероза, не вызывало бы возражений только в том случае, если бы все до единого алкоголики под­вергались вскрытию. Так как атеросклероз, по клиническим наблюдениям, развивается в относительно тесной связи с алкоголизмом, то при нем отмечается и симптоматика, свойственная алкоголизму, например галлюцинации, бредовые идеи преследования и ревности.

Точно так же при присоединении гипертонии самочувствие резко ухудшается, усиливаются и учащаются головокружения, могут наступать нарушения сознания, появляться галлюцинации и другие симптомы, но они кратковременны и исчезают при нормализации кровяного давления.

Гораздо неприятнее старческий психоз, когда и состояние больного значительно тяжелее, и возможностей помочь ему меньше.

При старческих заболеваниях одновременно с увяданием и старением всего организма происходит, если можно так выразиться, и постепенное угасание психической деятельности вследствие того, что медленно разрушается и мозг. В мозгу образуются очаги размягчения, мозговые клетки перерождаются и атрофируются, и это при вскрытии бывает заметно даже простым глазом — расширяются борозды, истончаются извилины, вес мозга значительно уменьшается. Естественно, что и помочь больному можно было бы только в том случае, если бы удалось остановить процесс старения, но это пока вне возможностей современной медицины.

Однако процесс старения не у каждого достигает такой выраженности. Только в очень редких случаях дело доходит до так называемого старческого слабоумия, которое развивается очень медленно в течение нескольких лет и долгое время остается незаметным, потому что появляется у лиц обычно старше 70 лет, уже не работающих, живущих или одиноко, или в семье, но не занимающих в ней первого места. К их ошибкам и погрешностям относятся снисходительно, даже стараются не заметить, чтобы не огорчать старого человека. Заболевание начинается с постепенного изменения личности. Больные становятся более эгоистичными, недоверчивыми, подозрительными. Благодаря прогрессирующему нарушению памяти, рассеянности и снижению внимания и сооб­разительности, ошибок и упущений у них бывает все больше и больше. На этом фоне появляются и странности поведения. Становясь постепенно эмоционально все более и более безразличными, они в то же самое время начинают бояться воров и, ложась спать, обязательно проверяют, все ли хорошо закрыто, а то не спят и всю ночь напролет, расхаживая по квартире и неоднократно проверяя различные «опасные» места, через ко­торые могли бы, по их мнению, проникнуть в квартиру грабители. Наутро они, естественно, сонливы и почта весь день могут дремать на стуле, заснуть за столом или во время разговора. При увеличивающемся эмоциональном безразличии, о котором мы только что упоминали, отмечается иногда отсутствие эмоциональных задержек. Появляется распущенность, повышенная эротичность, направленная из-за слабоумия на неподходящие объекты, например на детей, или проявляемая в неподходящей обстановке. Однако самым типичным является нарушение памяти особенно на текущие события при хорошей сохранности на давно прошедшие. Больной, страдающий амнестической дезориентировкой, не знающий своего адреса и не помнящий, обедал он или нет, хотя он только что вернулся из столовой, может отчетливо воспроизвести события детства и юности, особенно если они имели когда-то большую эмоциональную окраску. Нередко давние события вспоминаются как только что совершившиеся. Часто больничную обстановку больной принимает за ту, в которой жил раньше. Одновременно он становится неряшливым в еде и одежде, не соблюдает элементарного порядка в комнате.

Вместе с тем довольно заметным делается и физическое одряхление: кожа становится морщинистой, собирается в складки, особенно типичные на лице возле наружного угла глаз, жировая подкожная клетчатка почти исчезает, кости становятся ломкими и хрупкими, часты переломы при обычном падении в комнате. Переломы эти потом трудно срастаются и надолго приковывают больных к постели. Любая инфекция переносится очень тяжело, и больные, в конце концов, погибают от истощения (хотя аппетит у них повышен) или от случайной причины. Кроме простого старческого слабоумия, картину которого мы только что описали, возможны и старческие психозы, протекающие с бредовыми идеями ущерба и иногда с галлюцинациями. Больным кажется, что их обокрали, что окружающие все время стараются их обмануть, нанести какой-либо ущерб. Иногда же они бывают ипохондричны, жалуются на плохое самочувствие. Если даже больные с простым старческим слабоумием требуют стационирования, то тем более это относится к больным с развернутыми старческими психозами, содержать которых в домашней обстановке почти совершенно невозможно.