Первый практический опыт по замораживанию был проведен в 1967 году, когда в жидкий азот погрузили умершего от рака профессора психологии Джеймса Бедфорда (James Bedford). В общих чертах процедура осталась почти неизменной по сей день. Все операции начинаются немедленно после того, как получено свидетельство о смерти, т. е. признано, что существующие методы реанимации уже никакого эффекта дать не могут. «Официально» мертвого пациента подключают к аппарату искусственного дыхания и кровообращения. Кровь заменяется на особый предохраняющий внутренние органы раствор, а все ткани насыщаются криопротектором-антифризом, функция которого – по возможности сократить объем повреждений, вызываемых замораживанием до ультранизких температур. Затем тело постепенно охлаждают и помещают в наполненную жидким азотом криогенную камеру. В таких условиях полностью останавливается движение молекул, прекращаются все химические реакции и метаболические процессы. Фактически тело получает защиту от разложения на неопределенный срок, необходимо лишь периодически добавлять испаряющийся азот и время от времени проверять состояние термоса-криостата.

Единственная проблема связана с тем, что организации, предлагающие услуги по доставке в светлое будущее, сами не вечны. Сегодня бизнес устроен по клубному принципу: выплачиваются ежегодные взносы, а после смерти тело сохраняется на проценты от вложений. Такая схема куда надежнее первоначальной практики. Судьба большинства из пионеров замораживания оказалась незавидной именно по причине краха крионических обществ. Была выбрана неудачная финансовая политика: расходы по содержанию камеры с телом возлагались на близких умершего. Родственные чувства остывали почти так же быстро, как труп в холодильнике, и в итоге из двух десятков замороженных к началу 80−х гг. только один — Бедфорд — до сих пор пребывает в жидком азоте, а не в земле.

Если труп вынуть из криогенной камеры и ничтоже сумняшеся отогреть его, он буквально развалится на куски. Восстановлению основных жизненных функций препятствует целый ряд нарушений. Помимо самой причины смерти речь идет о прекращении кровотока и последствиях кислородного голодания, внутриклеточных дефектах (в частности, разрушении митохондрий – органелл, вовлеченных в процессы перераспределения энергии) и повреждениях, вызванных собственно процедурой криоконсервации. Замораживание вызывает образование микротрещин в тканях и разрывы клеточных мембран вследствие кристаллизации воды. Кроме того, немалые дозы криопротекторов имеют заметный токсичный эффект. Сама эта проблема была заявлена с началом опытов по замораживанию в конце 60−х гг., однако долгое время рассуждения на тему методов реанимации были вообще лишены какой-либо конкретики и не выходили за рамки ссылок на «медицину будущего».

Концептуальное решение было сформулировано в середине 80−х, с появлением книги Эрика Дрекслера (Eric Drexler) «Машины творения» (Engines of Creation). Дрекслер – первый ученый, защитивший диссертацию по нанотехнологиям – дал описание молекулярных роботов, способных перемещаться по кровотоку и устранять любые дефекты на клеточном уровне. По мнению оптимистически настроенных специалистов, подобные функциональные устройства появятся уже к 2010 году. В свете такого прогноза можно заметить, что самый первый замороженный – Джеймс Бедфорд – уже прошел больше половины пути и имеет неплохие шансы продержаться до момента появления молекулярных роботов. Сам Дрекслер отодвигает срок к середине века, однако любые оценки, даже самые осторожные, принципиально мало что меняют. При всей фантастичности картины (многомиллионная армия машин, залатывающих молекулярные дыры в ледяных трупах), очевидно, следует согласиться с мнением многочисленных ученых, что нанороботы рано или поздно будут созданы. А для замороженных лишние десятки и даже сотни лет особого значения не имеет, во всяком случае, с точки зрения физиологических изменений в теле. Существующая практика консервации в жидком азоте позволяет без особого труда поддерживать стабильное состояние.

Между тем нанотехнологии в последние годы перестали быть единственной надеждой сторонников крионики. Говоря точнее, для тех, кто уже попал в холодильник, альтернативы еще не придумано, зато потенциальные клиенты крионических организаций получили новый шанс. Усовершенствованная технология замораживания может избавить нанороботы от части их работы, сократив объем вызываемых криоконсервацией повреждений. Сегодня ученые предлагают вместе с криопротекторами (антифризами) использовать специальные вещества-витрификаторы. Эти химические соединения препятствуют образованию ледяных кристаллов, приводя жидкости в особое стеклообразное состояние. Такой подход пока годится только для замораживания мозга, но сфера применения почти наверняка будет расширена. Кроме того, буквально напрашивается другое решение. С развитием биоинженерии и клонирования может вообще отпасть необходимость сохранять все тело целиком, достаточно будет «повесить» на восстановленную центральную нервную систему выращенные в лаборатории новые ткани и органы. Вполне вероятно, что соответствующую биотехнологию удастся отработать прежде, чем появятся более или менее совершенные прототипы молекулярных машин.

 

При том, что нет окончательной уверенности в успехе предлагаемых реанимационных процедур, остается еще один вопрос, который можно рассматривать как в чисто физиологическом, так и в этическом плане. Непонятно, что за человек получится в итоге. Идейные борцы непременно говорят о зомбировании, высказывания менее категоричных скептиков касаются чрезвычайной сложности сетей нейронов и общего недостатка знаний о структуре мозга. Сторонники замораживания в свою очередь заявляют, что нервные связи, обеспечивающие долговременную память, не разрушаются безвозвратно, но могут быть зафиксированы при ультранизких температурах и восстановлены с помощью реанимационных процедур.

В крионике принято оперировать понятием информационной смерти, которая сильно не совпадает со смертью клинической и биологической. Ральф Меркл (Ralph Merkle), к слову, известный IT-специалист, сотрудник знаменитой лаборатории Xerox в Пало-Альто, иллюстрирует эту разницу сравнением компьютера, выключенного из сети, и компьютера, растворенного в кислоте. В первом случае, как нетрудно догадаться, пострадает оперативка, но жесткий диск сохранит все данные и при восстановлении питания начнет нормально функционировать. Аналогичным образом мозговые центры, ответственные за долговременную память, не теряют информацию мгновенно после биологической смерти. Клетки, не демонстрирующие активности, но функциональные в принципе, продолжают существовать, по результатам некоторых исследований, еще несколько часов. Такие нейроны распознаются с помощью современных электронных микроскопов в том числе в замороженных образцах тканей. Традиционные гистологические методы, позволяющие проследить связи между клетками, также дают интересные результаты. Как показали наблюдения, дегенеративные изменения часто начинаются не ранее, чем спустя несколько дней после биологической смерти. Иначе говоря, отростки нервных клеток (аксоны), формирующие эти связи, сохраняют информацию о структуре всей сети еще долгое время после кончины самих нейронов. Словом, времени, которое при существующей практике замораживания проходит до момента погружения тела в жидкий азот, явно недостаточно для того, чтобы структура мозга была окончательно разрушена.

Ученые упоминают и отдельные клинические эпизоды, говорящие в пользу выводов, которые делаются по итогам лабораторных наблюдений. Приводятся ссылки на ряд публикаций, в которых описаны случаи переохлаждения, когда пациенты возвращались к жизни после довольно длительной, до трех часов, остановки сердца и соответствующего перерыва в работе мозга. Стабильность нервных связей подтверждается и опытами на животных, которым гипотермия и сопутствующее временное прекращение активности нейронов не помешало сохранить условные рефлексы.

Впрочем, эти данные все же не дают достаточно полной картины. Толковать приведенные факты можно как угодно расширительно, но при всем при том пока не продемонстрирована экспериментально обратимость изменений, связанных с глубоким замораживанием, а не простым переохлаждением. Более того, имеющиеся представления о структуре и функционировании мозга, не говоря уже о проблеме определения сознания, недостаточны даже для того, чтобы строить надежные теоретические схемы. Успешная практика низкотемпературной консервации клеток и эмбрионов, находящихся на ранней стадии развития, ситуации кардинально не меняет. То же можно сказать о лабораторных экспериментах, когда сердца крыс, замороженные в жидком азоте, с разным успехом, но все же удавалось отогреть и заставить более или менее уверенно биться. В какой степени эти результаты совпадут с результатами работы с нервной системой, еще предстоит узнать. Реальную устойчивость структуры мозга, за неимением данных фундаментальных исследований и недостатком опытных подтверждений, покажут только первые попытки размораживания.

 

Возрастной холестерин.

Почему опасен высокий холестерин?

История развития интервенционной кардиологии

Имплантируемые электрокардиостимуляторы

Что необходимо знать каждому пациенту об операции коронарного шунтирования